Хрущев предложил Гарриману спросить в госдепартаменте, давал ли Колер такую рекомендацию. Там хранится его телеграмма. Это совершенно точно. Он, видимо, решил: вот тут я вам насолю. Однако с этими трубами сам Колер попал в трубу.
Он спросил при этом посла, может ли тот, положа руку на Библию, сказать, что не давал американскому правительству рекомендацию в отношении труб. Проверим, верит ли Колер в Бога?
Присутствовавший на беседе посол покраснел, но не мог сказать ничего вразумительного, явно подтверждая своим поведением правоту слов Хрущева.
А дело заключалось в том, что наша разведслужба имела возможность знать о содержании некоторых шифротелеграмм посла. После откровений Хрущева американская служба безопасности, надо полагать, приняла дополнительные меры защиты, ибо поток подобной информации заметно уменьшился. Так болтливость Хрущева нанесла серьезный ущерб деятельности наших разведслужб.
Когда в Москве в конце июля завершались переговоры о договоре насчет запрещения испытаний ядерного оружия в трех сферах, неожиданно в последний момент возник один новый спорный вопрос. После некоторой дискуссии, в ходе которой Громыко упорно стоял на своем, Гарриман как бы про себя сказал, что, в конце концов, это не такой уж принципиальный вопрос и что можно пойти навстречу советской стороне. Затем он попросил соединить его по телефону с президентом Кеннеди (переговоры проходили в особняке МИД на улице Алексея Толстого).
Просьба Гарримана вызвала некоторый переполох, так как никогда по телефону не связывались из Москвы прямо с Белым домом. Все же через полчаса удалось дозвониться до президента. Гарриман, сидя за столом переговоров, объяснил ему сложившуюся ситуацию и попросил утвердить его предложение. Кеннеди, после минутных расспросов, тут же сделал это.
Так был окончательно согласован текст договора. Не скрою, что на всех советских участников такая оперативность американцев на высшем уровне произвела впечатление.
Несколько слов о самом Гарримане, видном деятеле демократической партии, который по-отечески тепло относился к Кеннеди и немало сделал для его политической карьеры, пока тот не стал президентом США. Сам президент с большим уважением относился к Гарриману и считался с его мнением.
Дом Гарриманов в Джорджтауне в Вашингтоне был своеобразным клубом активной политической жизни столицы, в котором бывали члены правительства, конгресса, видные дипломаты, журналисты, общественные и политические деятели. В период предвыборных кампаний там часто собирались руководящие лица из демократической партии.
После смерти супруги, Гарриман женился на вдове сына Черчилля, Памеле. Она вскоре стала американской гражданкой и одной из самых видных активисток демократической партии. Умная, энергичная и приятная женщина. Мы с женой всегда с удовольствием вспоминаем дружественные беседы и встречи с этой семьей. С приходом к власти президент Клинтон назначил ее послом США во Франции.
5 августа в Москве состоялось подписание „Договора о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой". Он стал первым реальным шагом на пути к замедлению гонки вооружений. В церемонии принял участие и госсекретарь Раск, прилетевший для неофициального обмена мнениями с советским руководством.
Раск встречался затем с Хрущевым в Пицунде, где тот был на отдыхе. Состоялась оживленная беседа, однако без особых „прорывов". Да они и не ожидались в тот момент, тем более сразу после подписания договора о ядерных испытаниях. Хрущев высказался за то, чтобы, не теряя темпа, стороны договорились о замораживании, а еще лучше о сокращении военных бюджетов, о мерах по предотвращению внезапного нападения, о сокращении иностранных войск в обоих германских государствах, о заключении пакта о ненападении между ОВД и НАТО.
Госсекретарь же больше интересовался вопросом о встрече на высшем уровне. Хрущев высказался в принципе за такую встречу, но четко оговорил, что она должна быть соответствующим образом подготовлена.
По существу, он все еще надеялся использовать стремление Кеннеди к встрече на высшем уровне, чтобы заставить его пойти на договоренность по берлинскому вопросу и в отношении мирного договора с Германией.
Последняя беседа с президентом
Спустя две недели Хрущев поручил мне провести обстоятельный разговор с президентом Кеннеди по широкому кругу вопросов. Он прислал при этом и специальное послание президенту. 26 августа я встретился наедине с Кеннеди в Белом доме.
Президент выразил удовлетворение по поводу подписания в Москве договора о запрещении испытаний ядерного оружия. Затем разговор зашел о ходе обсуждения вопроса о ратификации договора в сенатских комиссиях. „Что можно сделать с такими людьми, как, например, физик Теллер или сенатор Голдуотер, которые, как и де Голль, не поддаются никаким разумным убеждениям и договариваются до абсурда. Хочу, однако, подчеркнуть, что правительство США и лично я хотим дальнейшего развития успеха, достигнутого в результате подписания договора, и я приложу для этого со своей стороны все необходимые усилия. Об этом можете передать в Москву".
Затем Кеннеди прочитал текст послания Хрущева, в котором излагались соображения относительно дальнейшего продвижения в наших отношениях в развитие его беседы с Раском.
Президент сказал, что согласен со многими мыслями советского премьера и сам считает необходимым продолжить обмен мнениями по другим вопросам сразу же после ратификации договора о запрещении ядерных испытаний. Такими вопросами могли бы явиться в первую очередь меры по предотвращению внезапного нападения и декларация о неиспользовании космоса для размещения оружия массового уничтожения.
Разумеется, должны быть рассмотрены и другие вопросы, в частности вопросы двусторонних отношений между СССР и США.
В ходе длительной беседы с президентом были затронуты также такие вопросы послания Хрущева, как заключение германского договора и признание германских границ юридически (он был готов признать их негласно, де-факто), пакт о ненападении между НАТО и ОВД, сокращение войск в обеих частях Германии, торговля между СССР и США, возможность сотрудничества в мирном использовании космоса. Президент вкратце коснулся китайского вопроса. Мы согласились, что следует ожидать китайских военных авантюр в Юго-Восточной Азии и что нашим правительствам необходимо следить за действиями китайцев и не позволять им сталкивать нас друг с другом.
Общее впечатление от беседы, которое сложилось у меня и было доложено в Москву: президент в данный момент не очень склонен к энергичному продвижению в отношении спорных проблем, особенно тех, которые носят затяжной многосторонний характер и вызывают оппозицию европейских союзников США, в первую очередь ФРГ, а также Франции. А с ними Вашингтон явно не хочет ссориться или углублять расхождения, тем более в условиях приближающейся предвыборной кампании в самих США. В то же время президент, видимо, готов пойти на решение или продвижение в вопросах чисто двусторонних отношений, а также таких вопросов, как меры по предотвращению внезапного нападения и ракетно-ядерных конфликтов, поскольку они непосредственно затрагивают национальные интересы самих США. В этом случае он, судя по всему, готов оказать определенный нажим на своих союзников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
